Тени Богов. Искупление - Страница 10

– Так, значит… – пробормотал Торн и стал заворачивать тело Лики в ковер, на котором она и лежала.

– Папа! – раздался стон Гледы. – Шея. Печет сзади. Невыносимо.

Торн вскочил на ноги так, словно враг, которого он преследовал всю жизнь, наконец явил себя. На шее дочери оказалась точно такая же отметина, как и на шее жены. Мгновение Торн грыз губы, стараясь не взвыть от горя и бессилия, затем схватился за собственный кулон. Капитанский знак уменьшился вполовину. Серебряная основа оказалась смята рукой чудовища, а сам камень словно усох, но все еще оставался стриксом. А если Раск говорил дело? Взъерошивая седые вихры, Торн содрал с собственной шеи капитанский знак и надел его на шею дочери. Боль перестала донимать ее тут же.

– Вот и ладно, – прохрипел Торн, прижимая дочь к себе. – Будь умницей. Поспеши. Мы вместе.

Она кивнула, повязала на шею платок, принялась суетиться, давя рыдания в груди, но, утирая слезы, подала голос только во дворе, где Торн грузил на лошадь тело ее матери.

– Там… на площади… ведь это был… Значит, это все не сказки? Это жатва?

– Не знаю, – буркнул Торн и окликнул слугу, – что там за стук на воротах, Тенер?

– Капитан, – слуга трясущейся рукой размазал по лбу пот. – Там капитан Кригер. Он не один. С ним Фиск, стражник с северных ворот. И четверо мальчишек из вашей роты. Из его роты. Они все на лошадях.

– Запускай, – махнул рукой Торн.

– Что происходит, дружище? – спросил у него через минуту грузноватый, но все еще полный сил капитан Кригер. Одежда его была вымазана в крови, руки дрожали. На плече висел тяжелый мушкет.

– Ты ведь и сам знаешь? – ответил вопросом Торн.

Над городом продолжали разноситься удары колокола.

– Неужто… жатва? – странно вздрогнув, пробормотал Кригер.

Торн окинул взглядом спутников капитана. Всех он знал неплохо. Четыре погодка из осеннего набора в роту, все из Оды. Соп, Флит, Брет и Хода. Ровесники Гледы и ее же партнеры в фехтовании и борьбе. Мальчишки еще. Хотя, из лучших. Фиск – похожий на ободранную дворнягу – стражник из местных. Сирота и холостяк, и уж точно забулдыга и любитель хмельного. И сам Кригер с внушительным кулоном на груди. Точно таким же, как и у Торна. Точнее таким же, как на груди Гледы, которой теперь словно обет молчания сомкнул уста. Хотя, что там осталось после пожатия чудовища? Ей бы камень Раска…

– Она самая, – подал голос Флит, щуплый чернявый мальчишка с кудрями на шее и висках.

– Показывайте шеи, – приказал Торн.

– Нет ничего, – махнул дрожащей рукой Кригер, – я уже проверял. Там… в городе у многих, а у нас нет. Там у каждого второго. Хватались за загривки, многие визжали от боли… Но только мы в здравом уме…

– В здравом уме? – не понял Торн.

– Безумие охватило зараженных, – понизил голос Кригер. – Некоторых уж точно. Правда, не сразу. Мы стояли у северных ворот. Мы с Фиском. Потом вдруг появилось какое-то чудовище.

– Ужас, – подтвердил Фиск. – Никто не устоял на ногах от страха!

– Жнец, – прошептал Флит.

– Не знаю, – сердито мотнул головой Кригер. – Чудовище. Такое, что обделаться можно. Многие и обделались. Попадали уж во всяком случае все. Где стояли, там и попадали. Я так себе спину рассадил этим мушкетом! А чудовище нанесло на ворота знак. Он и сейчас там. И прокричало что-то. Ни слова не понял.

– Сказало, что все врата города запечатаны, – снова подал голос Флит. – На фризском и на храмовом.

– Ты заткнешься или нет, умник? – взревел Кригер. – Ты бы так в бой рвался! Языком-то каждый может…

– Разве я… – побледнел Флит.

– Молчать! – заорал Торн. – Еще не хватало нам схватиться друг с другом… Каждый докажет свою смелость, не сомневайтесь. И язык тут не при чем. Почему на фризском и на храмовом?

– Не знаю… – обронил опустивший голову Флит. – Языки мне знакомы, а почему… На храмовом только гимны поют. Еще говорят, что колдуют на нем.

– Ладно, – сдвинул брови Торн. – А потом?

– Колокол сначала зазвонил, – пожал плечами Кригер. – Слышишь? До сих пор бьет. А потом появился торговец. У него еще лавка возле ратуши. Всяким старьем торгует… Раском его зовут! Промчался по площади верхом на кобылке, как только не подавил никого. Испуганный, но сам себе на уме. Сорвал рычаг, что-то сотворил со створками, крикнул пару слов стражникам, которые едва в себя пришли, чтобы открыли ворота, и был таков. Ворота, конечно, захлопнулись, их же никто не удерживал. Хотя с дюжину стражников успели проскочить между створками, вроде бы погнались за торговцем… Непонятно только, за каким демоном он им сдался, как остервенели будто… А знак после этого словно кровью налился! Только тут уже не до ворот стало. Народ стал подниматься и убивать друг друга. Кто-то побежал прочь, кто-то схватился за оружие, а кто-то и голыми руками… Мы с Фиском отбивались, как могли. Старые знакомые бросались на нас как звери. Кое-кого пришлось порешить. Пробились к конюшне, а там вот ребятки. Надо уходить из города, Торн. Все мои стражники перебесились, какой от меня здесь толк? Молю богов, чтобы эта беда мою деревеньку обошла, мои-то все там. Но вроде далеко отсюда…

– Мою деревеньку не обошла… – мрачно пробормотал Торн, приглядываясь к воинам. К знаку на груди Кригера, к черным крапинам стриксов в ушах четверки. Повернулся к Фиску. – У тебя что?

– О чем ты? – не понял воин. – Нет у меня ничего. Со вчерашнего дня ни капли во рту не было. Да что вы все в самом деле?

– Их спасли камни! – зарычал Торн. – У тебя тоже должен быть стрикс.

– А… – Фиск судорожно вздохнул, разжал левый кулак и показал блестку черного камня на тонком перстне. – Бабский, поэтому ношу камнем внутрь. Все, что осталось от матери.