Тени Богов. Искупление - Страница 132

132

– Что? – замер Накома, и в этой мгновенной заминке Хопер разглядел сразу все – и бугрящуюся мышцами синеватую плоть, и отвратительный запах, и мутный, с алыми прожилками, взгляд, и двузубец, который вдруг удлинился и едва не снес Хоперу голову. Меч Бланса мгновенно занял привычное место в его руке и отразил первый удар, но долго ли он продержится? Если бы Атраах оставался Накомой, надежда выпутаться оставалась. Но в истинном обличье Атраах раздавит Хопера и не поперхнется. Вот сейчас он расправит одутловатые плечи, блеснет лысым черепом и проткнет Хоперу живот. Выпустит наружу его кишки. Однако, куда все подевалось? Вновь вместо Атрааха у костра Накома, только теперь он не присаживается на пень, а раскланивается с улыбкой:

– Шучу я, шучу. Пока шучу. Но скоро шутки закончатся. И вам от меня не скрыться. Нет такого места, где вы могли бы скрыться от меня.

Снова погрозил пальцем Хоперу и исчез. Кто мог его напугать? Разве хоть кто-то мог его напугать?

Хопер обернулся и вздрогнул. За его спиной стоял Раск. Или Чирлан. Он ничем не отличался от лавочника из Альбиуса, разве только зрачки на его глазах обратились в точки, да топор в руках поблескивал неожиданно длинным лезвием.

– Есть такое место, – проговорил Раск, убирая топор в чехол. – И оно тебе известно, Накома. Если ты, конечно, меня слышишь. Это Опакум. Не знаю, как долго, но от жатвы там можно укрыться. Надо уходить, Хопер, расталкивай своих воинов. Может случиться все, что угодно. После встречи с Атраахом все на пять лиг в округе отравлено.

– Как ты здесь? – не понял Хопер.

– Как-как? – удивился Раск. – Ножками, до этого лошадкой. Надо же было спасать тебя, дурака.

– Спасать? – нахмурился Хопер. – Откуда ты мог знать? И почему ты не пошел со мной от Хайборга?

– Иногда лучше следить со стороны, – вздохнул Раск. – Плохие дела закручиваются, Хопер. Очень плохие. Поэтому я здесь.

– Подожди, – замотал головой Хопер. – Но ведь вы не вышли на битву у Хмельной пади. Вы же всегда были в стороне.

– В стороне? – усмехнулся Раск. – Это ты был в стороне. Ты и Амма. А мы всегда были в деле. Просто, таились.

– Кто вы? – спросил Хопер.

– Я, Оркан, Карбаф, – перечислил Раск. – Разве есть еще кто-то?

– Но почему… – растерялся Хопер.

– Потому что ты блаженный, – вздохнул Раск. – Ты словно часовщик, который любит свои шестерни больше часов, которые он может из них собрать. А Амма… Ей слишком трудно. Она все или почти все видит наперед. Хотя, и не все сбывается.

– И что же не сбылось? – помрачнел Хопер.

– Разве она тебе не сказала, – удивился Раск. – Впрочем, я тоже ее давно не видел. Лет пять, что ли. Дал ей наводку на хорошие развалины в Долине милости, где неплохо поживился, и больше не видел. Ты не должен был выжить в Хмельной пади. Погибнуть должны были все тринадцать. И исторгнуться все двадцать пять вместе с пеплом наших богов.

– Что ты говоришь… – растерялся Хопер.

– То, что есть, – жестко сказал Раск. – Неужели ты еще не понял? Ничего нет, только пепел! И эти менгиры, все – это… смерть. Мы на кладбище, Хопер! Боги мертвы! Или тебе кажется, что мертвецы шевелятся в могилах?

– Может быть, – прошептал Хопер. – Один из мертвецов…

– Бредишь наяву, – понял Раск. – Осталась только похоронная служба. Приди в себя. Еще раз повторю – не все сбывается. Я знаю, Амма прорицала, что ты убьешь ее. Это бред, Хопер.

– Значит, бояться нечего? – спросил Хопер, чувствуя сжигающую его обиду и ревность к этому пожилому коротышке. – Она зря беспокоится?

– Не знаю, – вздохнул Раск. – Она сама опасна. И понимает это. Но ничего не может предсказать о самой себе, кроме собственной смерти.

– Еще что ты знаешь? – прошептал Хопер.

– Не доверяй ни Коронзону, ни Энею, ни Ананаэлу.

– Почему же? Разве они переметнулись на сторону северян?

– Нет никакой стороны северян и южан, – скривился Раск. – Мы на бойне. Разве ты еще не понял?

– Тогда почему… – задумался Хопер. – Почему Атраах ушел? Он ведь мог бы легко справиться с нами обоими…

– Значит, еще не время, – помрачнел Раск.

Глава двадцать первая. Адна

«Кровь высыхает, но не смывается…»

Пророк Ананаэл

Каменный завет

Ло Фенг знал, что такое Пепельная пустошь. Однажды она доставила ему немало неприятностей, но она не была ни Хелью, ни Шалым лесом, ни Брыдом или Холодными песками, откуда никто или почти никто не возвращался. Разлетевшаяся от исчезнувшего менгира пыль или пепел, скрип на зубах, головная боль, жажда – не удивляли. Взгляд притягивала полоса деревьев на горизонте. Именно Вандилский лес однажды заставил эйконца испытать трепет, который наставники всеми силами старались изжить в юном воине Клана Теней.

Тот трепет остался в далеком прошлом. Но окончательно это стало ясно Ло Фенгу только теперь, когда его отряд приблизился к тысячелетним деревьям. На окраине леса, который начинался вдруг, взмывал в небо стеной, отряд остановился. Спутники эйконца, все, кроме как будто осунувшейся Аммы, смотрели на Ло Фенга, но он, придержав коня, тянул время, словно пытался разобраться в нынешних ощущениях и вспомнить прошлые, которые случились с ним много лет назад. Потерявший краски лес казался эйконцу слепым и, несмотря на все кажущееся величие, жалким, но память о прошлом потрясении была все еще жива.

Это случилось в самом начале странствия взросления, через которое проходил каждый воин Клана Теней. Тогда, много лет назад, ученику и учителю предстоял долгий путь, мало кому удавалось обойти весь Терминум, знакомясь с языками и нравами его обитателей, быстрее, чем за три или за четыре года. Немало испытаний ждало на этом пути юного Ло Фенга, но ни одно из них, даже преодоление ледяного перевала Серебряных гор, когда погиб его провожатый, обрекая своего подопечного на продолжение пути в одиночку, не отпечаталось в его памяти так же ярко, как встреча с Вандилским лесом. Они ступили на берег Терминума между Нертой и Гольдой, поднялись на прибрежные холмы, миновали виноградники и гранатовые рощи, вдохнули жаркий ветер гольдских равнин, и, обходя редкие в этом краю поселения, за три недели добрались до окраины Вандилии. Город вольных торговцев – Голла – возвышал башни чуть севернее, а там, где постукивали срубленными из орешника посохами двое эйконцев, не было ничего – только взбитая пыль заброшенного тракта и сухая, выгоревшая на солнце трава.

132