Тени Богов. Искупление - Страница 79

На второй день стражники открыли тесную келью и сначала отвели Торна в помывочную, где позволили ему опрокинуть на себя лохань холодной воды, затем дали немудрящей еды, а еще через полчаса завели в молельню, где на скамьях уже сидели Брет и Соп. Их затылки тоже блестели от недавней помывки, взгляды были испуганы, но облегчение при виде Торна в них появилось.

– Что с загривками? – поинтересовался Торн, но, угрожающе застучав пиками по каменному полу, стража не дала парням ответить. Через минуту в зале появился дородный чиновник в дорогом котто, раскатал на алтарной доске полоску пергамента, окинул троицу тяжелым взглядом, представился бургомистром Урсуса Ярном и начал долгое и проникновенное повествование о начале войны, тяжести проступков и ужасной беде, которая настигла королевское семейство, поскольку принц Хо все еще при смерти, и виновники его ранения должны молиться богам, чтобы он очнулся в ближайшие два дня.

– Разве виновники его ранения не порублены нами в доме лекарки Унды? – поинтересовался Торн, за что сразу получил древком копья по воспаленной шее.

– Виновники его ранения передо мной, – скривился бургомистр. – Потому как гибель вельможной особы ложится несмываемым пятном на войско, которое он возглавляет или в составе которого пребывает.

– Принц находился в Альбиусе тайно! – выкрикнул Брет и тоже получил удар по затылку. – Мы могли не знать, что…

– Лжете! – улыбнулся Ярн и ткнул пальцем в Сопа. – Хотя бы потому, что знал он.

– А что будет, если он не очнется через два дня? – спросил, прикрывая шею рукой, Соп.

– Вам отрубят головы, – скорчил грусную гримасу Ярн. – Но можете радоваться, это случится не в тюремном дворе, а на городской площади и со всеми почестями. Чтобы его величество мог насладиться действом из окон своих покоев. Впрочем, вы можете вступить в роту обреченных и смыть павший на вас позор кровью в бою.

– А если позор только на мне? – громко спросил Торн.

Ударить его второй раз стражники не решились. Бургомистр замер в дверях, усмехнулся и добавил:

– Казнь уже назначена. Даже если на самом деле позора и вовсе нет. Может оно и к лучшему для вас всех. Кстати, ты, Торн Бренин, будешь казнен в любом случае. У меня ходатайство от твоего тестя.

На третий день в темницу явился Бран. Он пришел в сопровождении двух рослых стражников и Шэка, который посматривал на шурина Торна с явным неодобрением.

– Я помню-помню, – с раздражением буркнул Бран в сторону мастера стражи и, подойдя к решетке, покачал головой. – Да. Не слишком уютно. Зато отхожее место под ногами. Удобно… перед смертью.

– Чего ты хочешь? – спросил Торн. – И почему не один? Ах, да. Я же не связан. Да и прутья клетки слишком тонки, а замки ржавы. Опасно.

– Казнь послезавтра, – скрипнул зубами Бран. – Мне плевать на тебя, хоть ты и погубил мою любимую и единственную сестру. Но не плевать на твою дочь. Скажи, где она? Я переправлю ее к деду.

– Нет, – обронил скупые слова Торн. – Моя жена не верила тебе, и я тебе не верю.

– Послушай, – прошипел, ударив ногой о стальные прутья, Бран. – Не вынуждай меня превращаться в зверя!

– В какого зверя ты собираешься превратиться? – поинтересовался Торн. – Если в свинью или крысу, то ты явно не поспеваешь за происходящим.

– Прикуси свой язык, – прошипел Бран. – Здесь в Урсусе я не только вестник короля Одалы, я еще и помощник воеводы всего берканского войска. У меня имеется войсковая печать!

– Даже так? – удивился Торн. – Тогда я знаю, откуда у Ярна ходатайство о моей казни. Шэк, если у меня будет последнее желание, я хотел бы, чтобы Стахет Вичти увидел пергамент с ходатайством и удивился, насколько бездарно подделана его рука.

– Замолчи! – едва не завизжал Бран и выхватил из-за манжета серый листок. – А руку своей дочери не хочешь узнать? Знаешь, что она написала в этой подброшенной записке? Узнаешь ее почерк? Что же здесь написано? Ах да! «Дядя Бран, спаси, пожалуйста, моего папу, он ни в чем не виноват. Гледа Бренин». Гледа! Ау! Где ты?

– Заткнись, Бран, – поднялся на ноги Торн.

– Вот тебе, вот! – разорвал записку на клочки и разбросал их Бран. – Хочешь, я попрошу палача, чтобы он отрубил тебе голову с третьей попытки? Или с пятой?

– У нас хороший палач, – подал голос Шэк, на лице которого вместо всегдашней ухмылки застыло отвращение. – Не волнуйся, капитан, он всем отрубает головы с первой попытки.

– Это не твое дело, мастер стражи! – раздраженно отчеканил Бран. – Палача можно ведь и подтолкнуть. Нечаянно. Ты понял, Торн?

– Моя жена не верила тебе, и я тебе не верю, – повторил Торн.

– Я бы на твоем месте, – согнулся в шутовском поклоне Бран, – не слишком бы доверялся мнению собственной жены. И не потому, что она уже мертва.

– Я на своем месте, – ответил Торн. – И по-прежнему полагаюсь на мнение своей покойной жены. А ты на своем месте можешь водить за собой хоть роту стражников. Они не спасут тебя от твоей трусости и твоей мерзости.

Бран побелел от бешенства, схватился за рукоять меча, но, оглянувшись на Шэка, процедил сквозь зубы:

– Запомни. На всякий случай. Ну, чтобы было о чем подумать, укладывая голову на плаху. Твой сыночек в беде, Торн. Да-да. Попал в плен под Фригой. Несколько дней назад. Кто знает, может, он встретит тебя с распростертыми объятиями за смертной пеленой? У тебя осталась только дочь, Торн. Только дочь. Что же ты замолчал?

Торн не проронил больше ни слова. Он вспоминал недавний сон.

Ночью он впал в забытье, в котором к нему приходила Лики. Она стояла напротив решетки и укоризненно качала головой, а потом вдруг принялась кричать, словно кто-то ее избивал, но рядом с нею никого не было, и все же она кричала, рычала, выкрикивала чужим голосом проклятия, не двигаясь при этом с места, а потом все заволокла тьма.